Неточные совпадения
Да, видно, Бог прогневался.
Как восемь лет исполнилось
Сыночку моему,
В подпаски свекор сдал его.
Однажды жду Федотушку —
Скотина уж пригналася,
На улицу иду.
Там видимо-невидимо
Народу! Я прислушалась
И бросилась в толпу.
Гляжу, Федота бледного
Силантий
держит за ухо.
«Что
держишь ты его?»
— Посечь хотим маненичко:
Овечками прикармливать
Надумал он волков! —
Я вырвала Федотушку,
Да с
ног Силантья-старосту
И сбила невзначай.
Но чем громче он говорил, тем ниже она опускала свою когда-то гордую, веселую, теперь же постыдную голову, и она вся сгибалась и падала с дивана, на котором сидела, на пол, к его
ногам; она упала бы на ковер, если б он не
держал ее.
— Идите, идите, вы найдете дорогу на мельницу! — крикнул Левин и, оглянувшись, с удовольствием увидел, что Весловский, нагнувшись и спотыкаясь усталыми
ногами и
держа ружье в вытянутой руке, выбирался из болота к мужикам.
Она, как зверок, оглядываясь на больших своими блестящими черными глазами, очевидно радуясь тому, что ею любуются, улыбаясь и боком
держа ноги, энергически упиралась на руки и быстро подтягивала весь задок и опять вперед перехватывала ручонками.
По плужной пахоте и вовсе нельзя было проехать: только там и
держало, где был ледок, а в оттаявших бороздах
нога вязла выше ступицы.
— Ну, теперь расходимся, — сказал Степан Аркадьич и, прихрамывая на левую
ногу и
держа ружье наготове и посвистывая собаке, пошел в одну сторону. Левин с Весловским пошли в другую.
Упав на колени пред постелью, он
держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в
ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она
держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и
ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Он стряхнул так, что Чичиков почувствовал удар сапога в нос, губы и округленный подбородок, но не выпустил сапога и еще с большей силой
держал ногу в своих объятьях.
Молодой человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с своего места,
держа даму за руку, и вместо того, чтобы делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул
ноги, стукнул каблуком, повернулся и, припрыгивая, побежал дальше.
— Теперь вам особенно нужно
держать себя прилично и на тонкой
ноге, чтобы все видели, что вы дворянские дети.
И Аркадий и Катя молчали; он
держал в руках полураскрытую книгу, а она выбирала из корзинки оставшиеся в ней крошки белого хлеба и бросала их небольшой семейке воробьев, которые, с свойственной им трусливою дерзостью, прыгали и чирикали у самых ее
ног.
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту, на
ногах, по колено, валяные сапоги, серые волосы на его голове были смазаны маслом и лежали гладко. В одной руке он
держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы
ноги его были одеты синими штанами. В одной руке он
держал нож, в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние
ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий конь, — на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в кулаке, обтянутом белой перчаткой, он
держал нагайку, —
держал ее на высоте груди, как священники
держат крест.
Самгин отошел от окна, лег на диван и стал думать о женщинах, о Тосе, Марине. А вечером, в купе вагона, он отдыхал от себя, слушая непрерывную, возбужденную речь Ивана Матвеевича Дронова. Дронов сидел против него,
держа в руке стакан белого вина, бутылка была зажата у него между колен, ладонью правой руки он растирал небритый подбородок, щеки, и Самгину казалось, что даже сквозь железный шум под
ногами он слышит треск жестких волос.
— А главное,
держите ноги в тепле.
Пела она, размахивая пенсне на черном шнурке, точно пращой, и пела так, чтоб слушатели поняли: аккомпаниатор мешает ей. Татьяна, за спиной Самгина, вставляла в песню недобрые словечки, у нее, должно быть, был неистощимый запас таких словечек, и она разбрасывала их не жалея. В буфет вошли Лютов и Никодим Иванович, Лютов шагал, ступая на пальцы
ног, сафьяновые сапоги его мягко скрипели, саблю он
держал обеими руками, за эфес и за конец, поперек живота; писатель, прижимаясь плечом к нему, ворчал...
Он встал и начал быстро пожимать руки сотрапезников, однообразно кивая каждому гладкой головкой, затем, высоко вскинув ее, заложив одну руку за спину,
держа в другой часы и глядя на циферблат, широкими шагами длинных
ног пошел к двери, как человек, совершенно уверенный, что люди поймут, куда он идет, и позаботятся уступить ему дорогу.
Он стоял в пальто, в шапке, в глубоких валяных ботиках на
ногах и,
держа под мышкой палку, снимал с рук перчатки. Оказалось, что он провел ночь у роженицы, в этой же улице.
Клим почувствовал, что у него темнеет в глазах, подгибаются
ноги. Затем он очутился в углу маленькой комнаты, — перед ним стоял Гогин,
держа в одной руке стакан, а другой прикладывая к лицу его очень холодное и мокрое полотенце...
Толпа выла, ревела, грозила солдатам кулаками, некоторые швыряли в них комьями снега, солдаты,
держа ружья к
ноге, стояли окаменело, плотнее, чем раньше, и все как будто выросли.
В правой руке он
держал стакан, рука дрожала, выплескивая пиво, Самгин прятал
ноги под стул и слушал сипящее кипение слов...
Мостовую перешел человек в резиновых калошах на босую
ногу, он
держал в руках двухствольное ружье.
Они, трое, все реже посещали Томилина. Его обыкновенно заставали за книгой, читал он — опираясь локтями о стол, зажав ладонями уши. Иногда — лежал на койке, согнув
ноги,
держа книгу на коленях, в зубах его торчал карандаш. На стук в дверь он никогда не отвечал, хотя бы стучали три, четыре раза.
— Только? — спросил он, приняв из рук Самгина письмо и маленький пакет книг; взвесил пакет на ладони, положил его на пол,
ногою задвинул под диван и стал читать письмо,
держа его близко пред лицом у правого глаза, а прочитав, сказал...
Читал он все более раздражающе неприятно, все шаркал
ногами, подпрыгивал на стуле, качался,
держа гранки в руке, неподвижно вытянутой вперед, приближая к ним лицо и почему-то не желая, не догадываясь согнуть руку, приблизить ее к лицу.
Самгин чувствовал себя неловко, Лидия села на диван, поджав под себя
ноги,
держа чашку в руках и молча, вспоминающими глазами, как-то бесцеремонно рассматривала его.
—
Держите ее, что вы? — закричала мать Клима, доктор тяжело отклеился от стены, поднял жену, положил на постель, а сам сел на
ноги ее, сказав кому-то...
Мимо Самгина пронесли во двор убитого солдата, — за руки
держал его человек с ватой в ухе, за
ноги — студент Панфилов.
Рядом с Климом встал, сильно толкнув его, человек с круглой бородкой, в поддевке на лисьем мехе, в каракулевой фуражке;
держа руки в карманах поддевки, он судорожно встряхивал полы ее, точно собираясь подпрыгнуть и взлететь на воздух, переступал с
ноги на
ногу и довольно громко спрашивал...
— Ну вот, — а я хотела забежать к тебе, — закричала она, сбросив шубку, сбивая с
ног ботики. — Посидел немножко? Почему они тебя
держали в жандармском? Иди в столовую, у меня не убрано.
Свесив с койки
ноги в сапогах, давно не чищенных, ошарканных галошами, опираясь спиною о стену, Кутузов
держал в одной руке блюдце, в другой стакан чаю и говорил знакомое Климу...
Когда арестованные, генерал и двое штатских, поднялись на ступени крыльца и следом за ними волною хлынули во дворец люди, — озябший Самгин отдал себя во власть толпы, тотчас же был втиснут в двери дворца, отброшен в сторону и ударил коленом в спину солдата, — солдат, сидя на полу,
держал между
ног пулемет и ковырял его каким-то инструментом.
Толчки ветра и людей раздражали его. Варвара мешала, нагибаясь, поправляя юбку, она сбивалась с
ноги, потом, подпрыгивая, чтоб идти в
ногу с ним, снова путалась в юбке. Клим находил, что Спивак идет деревянно, как солдат, и слишком высоко
держит голову, точно она гордится тем, что у нее умер муж. И шагала она, как по канату, заботливо или опасливо соблюдая прямую линию. Айно шла за гробом тоже не склоняя голову, но она шла лучше.
Он шел, высоко поднимая тяжелые
ноги, печатая шаг генеральски отчетливо, тросточку свою он
держал под мышкой как бы для того, чтоб Самгин не мог подойти ближе.
На нем незастегнутое пальто, в одной руке он
держал шляпу, в другой — бутылку водки. Судя по мутным глазам, он сильно выпил, но его кривые
ноги шагали твердо.
На нем была ветхая, совсем полинявшая шинель, у которой недоставало одной полы; обут он был в старые стоптанные галоши на босу
ногу; в руках
держал меховую, совсем обтертую шапку.
Через четверть часа Захар отворил дверь подносом, который
держал в обеих руках, и, войдя в комнату, хотел
ногой притворить дверь, но промахнулся и ударил по пустому месту: рюмка упала, а вместе с ней еще пробка с графина и булка.
На крыльце, вроде веранды, уставленной большими кадками с лимонными, померанцевыми деревьями, кактусами, алоэ и разными цветами, отгороженной от двора большой решеткой и обращенной к цветнику и саду, стояла девушка лет двадцати и с двух тарелок, которые
держала перед ней девочка лет двенадцати, босая, в выбойчатом платье, брала горстями пшено и бросала птицам. У
ног ее толпились куры, индейки, утки, голуби, наконец воробьи и галки.
Бабушка, по воспитанию, была старого века и разваливаться не любила, а
держала себя прямо, с свободной простотой, но и с сдержанным приличием в манерах, и
ног под себя, как делают нынешние барыни, не поджимала. «Это стыдно женщине», — говорила она.
Ноги не умещались под стулом, а хватали на середину комнаты, путались между собой и мешали ходить. Им велено быть скромными, говорить тихо, а из утробы четырнадцатилетнего птенца, вместо шепота, раздавался громовой бас; велел отец сидеть чинно,
держать ручки на брюшке, а на этих, еще тоненьких, «ручках» уж отросли громадные, угловатые кулаки.
Вдруг этот разговор нарушен был чьим-то воплем с другой стороны. Из дверей другой людской вырвалась Марина и быстро, почти не перебирая
ногами, промчалась через двор. За ней вслед вылетело полено, очевидно направленное в нее, но благодаря ее увертливости пролетевшее мимо. У ней, однако ж, были растрепаны волосы, в руке она
держала гребенку и выла.
И даже топнула на него
ногой. Затем дверь захлопнулась и уже заперлась на замок. Стебельков, все еще
держа меня за плечо, поднял палец и, раздвинув рот в длинную раздумчивую улыбку, уперся в меня вопросительным взглядом.
Он шел очень искусно, упираясь то одной, то другой
ногой и
держа в равновесии руки, а местами вдруг осторожно приседал, когда покатость пола становилась очень крута.
Мы завтракали впятером: доктор с женой, еще какие-то двое молодых людей, из которых одного звали капитаном, да еще англичанин, большой ростом, большой крикун, большой говорун,
держит себя очень прямо, никогда не смотрит под
ноги, в комнате всегда сидит в шляпе.
— Хорошо, пусть будет по-вашему, доктор… Я не буду делать особенных приглашений вашему философу, но готова
держать пари, что он будет на нашем бале… Слышите — непременно! Идет пари? Я вам вышью феску, а вы мне… позвольте, вы мне подарите ту статуэтку из терракоты, помните, — ребенка, который снимает с
ноги чулок и падает. Согласны?
Больной Самсонов, в последний год лишившийся употребления своих распухших
ног, вдовец, тиран своих взрослых сыновей, большой стотысячник, человек скаредный и неумолимый, подпал, однако же, под сильное влияние своей протеже, которую сначала было
держал в ежовых рукавицах и в черном теле, «на постном масле», как говорили тогда зубоскалы.
Стекло разбилось — барыня кричит: «Ай, ай, ай! ай, ай, ай!» Компаньонка пищит: «
Держи,
держи!» А мы, давай Бог
ноги, мимо.
На жидке не было шапки: он
держал ее под мышкой,
ноги он вдел не в самые стремена, а в ремни стремян; разорванные полы его кафтана висели с обеих сторон седла.